В поисках настоящей истории — I

Беседа Марии Титце с Олегом Бокачёвым, основателем Института LiveDevice.

Хотелось бы поднять тему нашей подлинной истории, а именно — как подходить к её изучению. Большинство людей ограничивается просто набором разрозненных данных — даже не хочется называть их фактами, которые им вбивают в головы в школе, и которые не дают даже мало-мальски целостного представления о нашем недавнем прошлом, не говоря уже о том, чтобы передать всю истину. Так, ещё не пробудившись, интерес умирает. Если у кого-то он всё же остаётся живым, то такой человек быстро обнаружит в официальной истории огромное количество противоречий, замалчиваний и нестыковок даже с сохранившимися до нашего времени свидетельствами. И тогда ищущий обращается к альтернативным исследованиям. В них много интересного, но также и много домыслов, несогласованности и несистемности. В результате встаёт вопрос: что может дать системный анализ для решения этой проблемы? Можно ли системно подойти к изучению истории, и как?

Давай сначала обратимся к этимологии и рассмотрим слово «тор» — однокоренное слово со словом «история» и «проторить», последнее означает «пройти, открыть и оставить след». История — истина торит или истина вторит — повторяется, или пришла от тех, кто проторил путь. Такова природа понятий — даже если они искажены временем, сквозь них всегда, так или иначе, просматривается смысл.

Возьмём архитектуру: кто-то проторил этот путь — пришёл, оставил след и ушёл. Понятие «история» надо каким-то образом неразрывно связать с чем-то, чтобы у нас не было представления, что история — это наука. История — это вообще не наука, так как подлинная наука опирается на основополагающие универсальные принципы. А что же она тогда, если не наука? Кто-то может сказать, что история — это то, что записано… Где она должна быть записана? И вот для хранения истории существуют четыре носителя: первое — записи в книгах, второе — сохранившиеся материальные предметы — артефакты, третье — свидетели событий или свидетели свидетельств событий — передача сведений из уст в уста и четвёртое — язык сам по себе.

Всего четыре уровня?.. А некая общая память, которая хранит всё?

Общая память — это нечто слишком тонкое, поэтому нам следует оставаться в рамках фактических носителей… Для начала систематизируем носители истории.

В дополнение к вышеперечисленным могут ли уклад жизни и сохранившиеся традиции быть носителями истории?

Раньше, возможно, это имело значение. Но сейчас традиции меняются слишком быстро — от оливье на Новый год до дня святого Валентина. Если мы хотим изучать историю и быть специалистами в этом направлении, мы должны пользоваться более стабильными носителями.

Если систематизировать носители по убыванию достоверности, тогда порядок такой: язык, люди, вещи, книги. При этом книги — это то, куда люди зачастую записывали что-то по каким-то своим частным, мелким, преходящим, меркантильным или придуманным мотивам, а значит это наименее достоверный носитель. Язык как носитель — самый чистый из всех.

То есть мы утверждаем, что, как ни странно это звучит, к книгам доверия меньше всего? И это не личное мнение, а вывод, сделанный системно?

Системно — значит, мы пошли от главного смысла и через логику построили элементы в определённом порядке. В нашем случае, смысл — сохранение памяти о существовавших ранее людях и событиях, с ними связанных. Обнаружив только четыре более-менее стабильных носителя такой памяти, мы расставили их в порядке эффективности возложенной на них функции.

Что касается именно книг, точнее, записей, они делались с какой-то целью и затем неоднократно переписывались — так же с какой-то целью. Кроме того, многие книги — опять-таки целенаправленно — подделывались под нужную степень старины, а значит не несут в себе чистого и невинного следа прошлого, но косвенно о чём-то свидетельствуют и поэтому включены нами в систему из четырёх носителей истории.

Чем труднее носитель поддаётся подделке, тем он надёжнее, но и тем труднее его расшифровать. Вещи можно осматривать, хранить, изучать, датировать — хотя бы примерно. Конечно, и здесь подделок очень много, но сами по себе вещи уже правдивее, чем книги, так как не предназначены передавать смысл, как это делают записи или книги.

Интересно, какие аспекты жизни прошлых людей хранят носители? И почему носители именно такие, а не другие?  

Какие аспекты прошлого хранят носители — можно проверить, начав сверху — от языка, так как он в понятиях и словах хранит сути, воплощённые в звуковые или знаковые коды. Хотя, казалось бы, именно книги должны нести смысл. Но, как мы уже понимаем, это обманчивое ощущение. Искать правдивые следы в книгах — значит сразу же себя запутать — слишком многое тут было подвержено искажениям. В языке же ключевой параметр исказить труднее — это корни слов.

Если корни какого-то языка проявляются во множестве других языков, это показывает, что язык — древний. Поэтому, нам уже доступно определить иерархию языков по степени их древности. А когда определили, мы более всего можем полагаться на самый древний язык именно потому, что он — самый древний и самый чистый носитель. Более тонкий и поэтому более чистый аспект языка — его звуки, из которых самые ценные — согласные звуки, так как они несут в себе главные сути языка, и составляют его скелет. Гласные звуки при этом играют вспомогательную роль, представляя мягкие ткани языка.

Кстати, я слышала, что раньше писали одними согласными. До сих пор существуют языки, в которых гласные сохраняют второстепенную роль. Например, алфавит деванагари — применяется и в санскрите, и в хинди, и в ряде других языков. Говорит ли сохраняющаяся в языке доминанта согласных, что это также признак древности языка, как и присутствие его корней в других языках?

Почему мы считаем, что именно согласные звуки и корневые слоги являются факторами древности? — Потому что они — это позвоночник и кости тела языка, структурные элементы, несущие язык в самой его сути, также как скелет тела человека несёт центральную нервную систему, которая, в свою очередь, несёт Душу. Согласные звуки — устанавливающие структуры. Гласные — наполнители, легко взаимозаменяемые.

По мощам тела мы можем многое о нём узнать, так как они несут в себе сухой остаток всего самого сущностного от оставившего тело существа. По согласным звукам и их комбинациям — корням слов — можем много узнать о предках народа, несущего данный язык.

А, что можно узнать о предках по согласным звукам и корням их языка?

«Аз, Буки, Веди, Глаголь, Добро …» — сам алфавит языка показывает, откуда он пришёл:  «Я на Земле, богов ведая, делаю добро …» Один наш алфавит — сокровищница для изучения истории. В первом же своём проявлении он показывает историю народа, его несущего. «Аз» — первая гласная, она показывает приход Человека с Небес на Землю. «Буки» — первая согласная — значит Боги, указывает на конкретных Земных существ, которые и дают нам БукВы — богами познанное. Отсюда понятно, что Буквы нам дали Боги, чтобы мы делали Добро на Земле.

Что касается корней, «к-ор» — орать — пахать, возделывать. Корни — посаженное в возделанную среду. Корни были посажены в различное окружение и проросли в разные слова, хотя корень у них один. Например, «Ветер», «Weather», «Wetter», «Vento» и так далее.

Русский прослеживается и в английском, и в немецком, и в испанском. Хотя достаточно просто сделать утверждение, что это всё латинская группа, и тогда вопрос будет стоять только, какой язык древнее — латынь или старославянский. Определяя, какой из них в большей степени объясняет другой, мы находим более древний язык.

Но, тут не каждый народ согласится, что его язык менее древний, чем у соседнего народа.

Это лишь говорит о том, что наука может быть только наднациональным, надгосударственным явлением с соответствующими структурами людей надличностного уровня развития.  Если таковых не будет, то о науке можно только мечтать.

Этимология — наука ли это?

Это явно не материалистическая наука. Если это наука, то она точно субъективна. Многие утверждения этимологов с материалистической точки зрения абсолютно бездоказательны. Но зная, какой язык — самый древний, по этимологии слов мы можем восстановить, что он в себе несёт. Например, в одном языке есть понятие «род», а в другом нет, в одном есть понятие «достоинство», а в другом оно отсутствует. Этимологически можно вернуть словам первичные смыслы, которыми люди дорожили раньше. Таким образом, восстанавливая смыслы, мы можем увидеть культуру народа, потом сопоставить эту культуру с тем, что люди передают в поколениях, как носители языка.

Какую память или историю несут в себе люди?

Люди несут в себе родословные — слова о своём роде, что они помнят из того, что с ними было 50 или 70 лет тому назад, что было с их родителями, рассказы бабушек и дедушек. И тут опять-таки — чем древнее, тем ценнее. То, что рассказывают бабушки и дедушки, ценнее, чем то, что рассказывают родители.

При переходе от языка к людям происходит резкое падение степени охвата: многие из нас не знают даже того, как жили наши родители в своём детстве, что уж тут говорить о знании своей родословной через много поколений — это чрезвычайно редкое явление.

Да, люди — уже слабый носитель истории. Но, даже немного информации в людях в каком-то смысле уже достаточно, чтобы сути и смыслы связать со старыми вещами и архитектурой древности.

Тогда перейдём к вещам. Какой признак вещи самый главный, чтобы она помогла нам узнать историю?

Чем старше вещь, тем внимательнее надо к ней отнестись. Старость вещи определяется разными способами, которые надо изучать. Это может быть стиль исполнения, материал, технология изготовления, износ или упоминаемые сведения о подобном предмете в тот или иной промежуток времени. Из всех вещей лучше всего уделять внимание вещам из твёрдых и долговечных материалов. В этом отношении вещи из благородных металлов или других драгоценных естестественных материалов более качественно несут в себе историю.

Трудно подделать то, как этой вещью пользовались. Ведь видно, что вещь не только старая, но ей ещё и активно пользовались — царапины наслаиваются на царапины, видно, что это не искусственно, старые слои покрыты менее старыми…

Определив более старые вещи, можно с ними работать дальше, чтобы находить способы узнавать историю, хранящуюся в них.

Тут сразу же осознаёшь, что вещи делятся на настоящие и ненастоящие — из натуральных материалов и из пластика. Пластик не проживёт долго, он мёртвый и не несёт в себе никакой истории. Фактически, используя пластик всё больше и больше, в будущем мы обрекаем себя на беспамятство, оторванность от нашего же прошлого.

Затем, после вещей, идут книги. На что там обращать внимание?

Они могут быть написаны на любом языке, с любыми целями, любого объёма, значит, смысл написанного в них — слабый критерий. Также они могут быть написаны на любом материале, и вот его-то, наверное, и надо изучать. Тут остаётся аспект старости материального носителя, даже если это подделка XV или XVIII века, то как подделка не XX века она уже интересна. То, что входило в их культуру, уже осталось как след, то есть материальный носитель всё равно остаётся важным.

Что касается смысла того, что написано, здесь нет никакого критерия, кроме нашего мировоззрения.  Самое главное — постепенно, через исследования языка, рассказы людей и старые вещи, сформировать своё мировоззрение, которое позволит нам правильно оценивать содержание книг. Другими словами: то, что написано в книгах, нужно понимать, уже имея своё мировоззрение.

Книги — это самый последний по степени достоверности носитель исторической информации, а для современной науки истории книги — самое главное. Поэтому и получается, что если сохранившиеся архитектурные сооружения противоречат написанному в книгах, то историки всё равно отмахиваются и ссылаются на книгу как на первоисточник истины. Но какой же это первоисточник, если он переписан? При этом, проверить, правильно ли переписан, мы не можем. К тому же было много пожаров. Везде, где только были библиотеки, все они сгорели. Разве это само по себе — не вызывающий вопросов факт? А архитектура, какая была, такая и осталась — не переделанная.

Официальная история, используя книги, занимает место в самом низу линейки носителей истории. Причём, берёт даже не первоисточники, а переписанные тексты… В то время, как альтернативные исследователи могут не ограничивать себя книгами, а посмотреть на носители истории системно и начать пользоваться более высокими их типами: архитектура, вещи, люди, вплоть до языка.

Да, альтернативщики ищут старые артефакты, старые карты, сооружения, и на этой основе строят свои догадки и теории, и затем, обсуждая друг с другом, они сходятся на какой-то версии. Ещё совсем недавно почти ничего не было известно о потопах. Но, теперь среди альтернативщиков уже установилось представление, что за последнее тысячелетие потопов было несколько. Они уже уверенно говорят о потопе в XVIII и XIX веках. Людей уже мало кто расспрашивает. Что касается исследований языка, то им вообще занимаются единицы.

Можно подробнее о том, чем руководствоваться при анализе материальных вещей?

Тут нужно включать логику, она поможет сформировать мировоззрение. К примеру, по всему миру находят диски из нефрита с рисунками и узорами на них. В некоторых местах обнаруживались буквально склады этих дисков. Видно, что они старые, но зачем они были нужны? Непонятно. Непонятно и то, как вырезали на нефрите, очень плотном материале, да ещё и украшали тонкими узорами. В наше время если и можно это сделать, то надо приложить значительные усилия и использовать самое новое и мощное оборудование и много времени. А тут буквально склады таких предметов. И вот здесь и нужно включать логику: где есть массовое производство, там люди не могли тратить полгода на изготовление одного диска. Значит, у них были станки, а если станки — то из металла. Значит, у них была металлургия. Значит, была наука, искусство, культура, ещё и более развитая, чем наша… И всё это очевидно, а началось с того, что всего лишь нашли диски. И теперь мы уже не можем утверждать, что не было культуры, что раньше жили более дикие — менее цивилизованные люди, чем мы. И теперь на этом уже можно твёрдо стоять. Из этих логических доводов следует и то, что была политика, был какой-то государственный строй, значит, надо искать следы того, как управлялось это государство, как оно взаимодействовало с другими государствами. Тут открывается перспектива через логику восстановить много разных подробностей истории.

Есть ощущение, что в подобных случаях — когда, например, находят каменные диски, исследователи часто фокусируются на идее инопланетных цивилизаций. И в этом чувствуется некий спекулятивный подвох. Не уводит ли какая-то одна версия от того, что можно было бы реально узнать из этих следов?

Предположения могут быть. Но, при обнаружении новых следов что-то из этих предположений отвергается, что-то подтверждается. Фактический материал сначала подвергается проверке на подлинность, и затем уже им проверяется ранее принятая концепция. Если артефакт противоречит концепции, нужно искать проблемы в концепции. Так, постепенно складывается в истории что-то твёрдое, перепроверенное через многие следы.

Если люди не хранили историю и теперь пытаются её восстановить, во многом это происходит через предположения, логику, догадки, но проверяется через уже проверенные факты.

Окончание следует.

Иллюстрации: фото участников наших экспедиций и авторов публикации

Подробнее с нашими поездками можно познакомиться здесь и здесь.